Интервью со схимонахиней Марфой (Михайленко)

Старец Паисий Святогорец говорил: «Дело монаха — стать сосудом Святого Духа. Он должен сделать свое сердце таким чутким, как листочек сусального золота. Все делание монаха есть любовь, и в путь свой он тоже выходит от любви к Богу, которая заключает в себе и любовь к ближнему». О своем пути к монашеству, о том что повлияло или привело в монашество рассказывает схимонахиня Марфа.

Схимонахиня Марфа (Михайленко): Я родилась в 1943 году в Узбекистане, где наша семья находилась в эвакуации. Шла Великая Отечественная война. На фронт ушли мой брат Леонтий Антипин, а затем и отец, Дмитрий Никифорович Антипин. Брата призвали в начале войны в двадцатилетнем возрасте. Он воевал на фронте все четыре года и победу встречал в Германии, имел 13 боевых наград. А папе было под пятьдесят, когда его, как работника путей сообщения, призвали на фронт. Это было в 1943 году. В 1944 году, при переправе через реку, он получил ранение в ногу и был демобилизован. Отец вспоминал, что всегда в минуты опасности молился, читал 90-ый псалом, а при той переправе, единственный раз не прочёл. Он был убеждён, что причина ранения была именно в этом. Слава Богу, воины наши вернулись живыми!

Родители схимонахини Марфы коренные владикавказцы. Когда они вернулись из эвакуации, отец продолжил свою работу на заводе Электроцинк, мать занималась детьми и хозяйством. Жили крайне скромно, в «малюсенькой комнатушечке». Детей было шестеро, все располагались на ночь на полу. Кровать была только у родителей. И ту, когда приезжала бабушка, отдавали ей. Квартиру от государства семья получила, когда маленькая Тамара, будущая схимонахиня Марфа, пошла в четвёртый класс. Начальное обучение она получила в женской школе.

 

Схимонахиня Марфа

 

-Тогда ещё были разделённые классы. Я была очень стеснительной и мне было комфортнее в девичьей школе. Ну а в средней, смешанной, конечно, уже было всё по-другому. Вначале чувствовала себя неловко, а потом как-то привыкла. Однако скованность сопутствовала мне до конца школьного времени. Учиться мне нравилось, и вроде с уроками проблем не было, но как вызовут к доске, прямо как дара речи лишалась. Всё знаю, а молчу.

Послевоенное голодное время было тяжёлым. Помню, как Сталин умер. Я шла в школу. Нас построили на линейке. Гудки гудят, все заводы гудели, взрослые плачут. Аж мурашки пошли. Неделю был траур. Мне запомнилось, что папа наш хвалил Сталина. Рассказывал, как они из окопов с его именем в атаку поднимались. Помню, как ждали к праздникам газет, где сообщалось о понижении цен. Это людям был праздник. В народе тогда не говорили, что Сталин тиран, наоборот. Такие мои детские впечатления.

Мама схимонахини Марфы была глубоко верующим человеком. Она была из дворян и получила по тем временам хорошее образование. Ей было 18 лет, она совсем недавно окончила Владикавказскую Ольгинскую гимназию, когда поступило предложение о замужестве.

- Однажды мамин брат привёл в дом своего друга, моего будущего папу, который с первого взгляда полюбил маму и, не откладывая, прислал сватов. Мама 1900 года рождения, совсем молоденькая была, и замуж не собиралась. Она тогда очень испугалась и спряталась. А бабушка её нашла и уговорила выйти. Отец был из простых, но на это не смотрели. Родители мамы были верующими людьми и решили, кто первый пришёл, того и Бог привёл. Так и засватали маму, было и венчание.

В браке супруги Антипины прожили больше 50 лет. Дмитрий Никифорович оказался хорошим семьянином, трудолюбивым честным человеком. Он не так часто посещал церковь, как мама, но веры своей не прятал, и более того, воспитывал детей в христианском духе.

- В детстве я считала, что не родная родителям, смуглая была, не похожа на других детей. Мама же говорила, что папа меня очень сильно любил, однако проявлял отцовскую строгость. Особенно следил, чтобы с мальчиками не сидели во дворе, платья короткие не носили, не оговаривались, проявляли послушание. За всю жизнь он лишь один раз ударил меня конвертом по губам, решив, что я их накрасила. Я ела борщ с перцем и губы от этого раскраснелись. Папа оправданий слушать не стал. Ох уж и обидно было! А как-то на выпускной я сама сшила платье, вырез такой, чтобы голова пролезла. Он как увидел, снимай сейчас же и всё. Я в слёзы. Своими руками сшила, старалась. Мама всегда всё к миру в доме вела, подбежала и косынку на плечи накинула. «Ну, Мить, так хорошо?»- спрашивает. « Да, так хорошо. Пусть идёт»,- отвечал отец. Такая вот строгость. Но сердце его было мягким и щедрым.

Мама схимонахини Марфы часто брала детей на церковные праздники в храм. На Пасху обязательно шились обновки и покупалась новая обувь. В семье соблюдались посты. Ну а в праздники вкуснейший аромат антипинской выпечки тянулся по всей улице.

Схимонахиня Марфа с матерью (в центре) и родственицей


- В те годы еще существовал Покровский женский монастырь. До 1962 года монахини ещё проживали на бывшей территории монастыря. Они зарабатывали тем, что шили одеяла, приданое. Ходили они к службе в Покровский храм на нынешней улице Августовских событий. Запомнилось, что к причастию подходили босиком. А когда причастятся, обнимались, поздравляли друг друга, говоря: «Мир между нами». Для мамы матушки были и подругами, и сёстрами. И мне тоже передалась любовь к ним.


Молилась я чаще своими словами. И только Господу. Казалось мне в детстве, что Господь обидится, если я буду кому-то другому молиться. В десятом классе я пришла к маме и сказала о своём желании стать монахиней. Думаю, если бы она тогда отвела меня к покровским сёстрам, я бы там и осталась. Но она не отвела…

Через два года Тамара познакомилась с Вячеславом, будущим мужем и отцом её сына Валентина. Брак этот продлился недолго. После смерти отца Тамара стала жить с матерью, ухаживая за ней и помогая во всём. Дом, работа и церковь - вот маршрут будущей схимонахини более чем на три десятилетия.

 

Тамара (ныне схимонахиня Марфа) с супругом

 

-Я очень люблю готовить и кормить людей. Всё хотела тогда устроиться поваром. Однажды мама пришла из церкви и сообщила, что батюшка ищет повара на приход, оклад - сто рублей. Я обрадовалась: церковь, работа, которую люблю, и заработок неплохой. Но мама не разрешила. Я так и не поняла почему, но спорить с ней не стала, о чём жалею до сих пор. После этого я тяжело заболела активным ревматизмом сердца. И дальше попросту существовала, не было сил даже на самую простую работу уборщицы. С такой медкартой никуда не принимали. Однажды устроилась в магазин уборщицей - понедельно. И была счастлива, что всю свободную неделю будет возможность ходить в церковь. С годами потребность в этом всё возрастала.

После работы в рыбном магазине был завод «Победит» и его гудящие трансформаторы. Начальник цеха заявление о приёме на работу Тамаре подписал, а вот терапевт не стал проявлять сдержанность и отругал её: «Ну ты чего? Тебе же ведро не поднять, да и швабра тяжела, куда собралась, тебя же оттуда вперёд ногами вынесут!». А в ответ кроткое: «Подпишите, доктор, очень работа нужна, мама болеет и сын у меня, одна я работаю. Вы подпишите, а я Вам обещаю, что буду другое место искать».

-Отец Антоний (Данилов) тогда уже строил новую трапезную при Покровской церкви. Как-то прихожу после работы в храм, спрашиваю: «Батюшка, что делать, чем помочь?». - «Вот, бери тачку и обломки кирпича перевози вон туда»,- отвечает батюшка. Схватилась за тачку и так мы с другими прихожанками часа четыре работали. Я и не вспомнила про сердце. Забыла о нём, будто и не было у меня никогда болезни. Я ведь везде «на лекарствах» работала, а тут хоть пляши. Такую благодать я почувствовала от работы в храме, от послушания, от благословения на труд, что стала бегать и помогать в храме каждый день. Считаю, что в тот день Матерь Божия меня исцелила. Батюшка Антоний всё смотрел, смотрел, а потом подозвал к себе и предложил переходить работать в Покровскую церковь.

Схимонахиня Марфа с сестрами


Тамару попросили пару дней помочь в трапезной. Нужно было кормить не только клир и прихожан, но и строителей, которые занимались устройством новой трапезной. Шёл рождественский пост и по церковному уставу в пятницу полагалось готовить без постного масла. Тамара с мамой всегда строго соблюдали посты и даже в день после причастия ничего скоромного не вкушали. Во время трапезы отец Яков, служащий священник Покровского храма, спросил Тамару: «Ты с маслом приготовила»? - «Нет, что Вы, батюшка, без масла, конечно». -«Обманываешь», - настаивал священник. «Да что Вы такое говорите»,- еле сдерживая слёзы, отвечала Тамара.- «Ну, раз ты без масла так вкусно готовишь, то оставайся-ка у нас насовсем работать трапезарём», - заключил отец Яков.

Тамара с сожалением предложение отклонила, так как знала, что у мамы разрешения на это она не получит. Однако, на следующий день повара Покровского храма Марию парализовало и Тамаре пришлось её заменить поневоле. Мама, растроганная судьбой несчастной Марии, неожиданно согласилась с работой дочери при храме, и Тамара приступила к обязанностям повара. Но через несколько дней отец Антоний перевёл её на свечную лавку, где она и проработала более трёх лет.

 

- Однажды в Осетию приехал нынешний архиепископ Бакинский Александр. И я решила обратиться к нему за советом. Мама всё хотела продать дом, чтобы купить поближе к церкви. Владыка Александр мне ответил: «Нет, не надо. Ты не продавай дом. Придёт день, и ты оставишь свой дом, возьмёшь свой крест и последуешь за Господом. А сын сам себе дом построит». Тогда я мало что поняла. А через три года стала монахиней.

 

Заботы о больной матери и подрастающем сыне давно вытеснили мысль о монашестве и вдруг такое благословение. В тот момент Тамара и представить себе не могла, что можно быть монахиней в миру, принять постриг, не покидая семью, оставаясь при приходе. Однако в советское время, когда все монастыри были закрыты, монашество в миру оставалось единственно возможной формой сохранения иноческой традиции.

Тамара (ныне схимонахиня Марфа) с сыном Валентином

 

- На праздник Казанской иконы Божией Матери отец Антоний повёл своих чад исповедоваться. Я в окошко наблюдаю и думаю: «Вот у всех есть духовные отцы, а у меня нет. Но ничего, зато, Господи, Ты у меня есть». На следующий день Литургия закончилась, все разошлись, а я подвожу итог в свечной лавке. Батюшка пришёл, сел напротив меня и вдруг спрашивает: - «Ты замуж больше не собираешься»? - «Нет»,- отвечаю. А сама насторожилась, с чего бы такой вопрос.

«Тааак, значит будем постригаться»,- заключил отец Антоний. Я обомлела, вчера только просила у Господа духовного отца и вот, пожалуйста. -«Батюшка, а у меня и ткань есть». Почему-то именно это я сказала в первую очередь, хотя чёрный цвет никогда не любила. Наряжаться вообще не любила. Не любила решать, что надеть. Как-то даже взмолилась: «Господи, да дай Ты мне одно какое-нибудь платье, чтобы я его носила, не снимая».

Потом, позже, когда Тамара впервые примерила подрясник, у неё было чувство, будто это её вторая кожа, что-то родное, не хотелось снимать. Более всего Тамару в тот момент тревожила необходимость сказать о постриге маме, которая всегда была против иночества для своей дочери.

- Все расспрашивали меня о настроениях мамы, и я отвечала, что она противится, сердится и прочее. А в итоге, я так и не сказала ей о дне и времени пострига. Когда после Всенощной и пострига я пришла домой и мама впервые увидела меня в монашеском одеянии, то разгневалась и заявила, что не будет со мной жить.
Мне это было очень больно, но одновременно я понимала, что это верный путь и маму, конечно, искушает враг. Вечером мне снова нужно было быть в храме. На трамвайной остановке встретилась с нашей прихожанкой. Она спросила: «А как твоя мама приняла тебя?» Только я хотела рот раскрыть и начать жаловаться, как ангел меня остановил, будто подсказал: говори «хорошо». В храме все меня окружили и тоже стали расспрашивать о маме. А я в ответ: «Всё хорошо, всё слава Богу».

Возвращаюсь домой печальная, помню дождь шёл. А на пороге стоит мама и с любовью меня встречает: «Доченька, да какая ты красивая, да не намокла ли ты, ты теперь матушка, как я матушек люблю». И тут я всё поняла. Нельзя было маму осуждать, нельзя обижаться и говорить в негативном свете, нельзя «выносить сор из избы». Это было чудом вразумления. На следующий день приехал мой сын с семьёй. Мы радовались, словно Пасху праздновали. Мама всё говорила: «Валя, посмотри, какая твоя мама красивая!» А Валентин смотрел на нас долго, а потом сказал: «Какие же вы счастливые!» И это было правдой.

Схимонахиня Марфа в скиту


После пострига отец Антоний (Данилов) сказал новопостриженной монахине Акилине: «Ну вот, живи с мамой пока, а как мама преставится, я буду определять тебя в монастырь. Однажды он повёз её в Кабарду, к игумении Антонии (Бобылёвой). Там открылся женский монастырь, и матушка Антония обустраивала его для вновь приходящих насельниц. Батюшка спрашивал мать Акилину, нравится ли ей место. Монахиня кротко отвечала, что конечно нравится: и климат сухой, и красота вокруг.

 

- Матушка Антония мне тогда сказала: «Давай, приходи сейчас, а то потом монахинь будет столько, что мне тебя некуда будет селить.- «Я бы пришла, но маму не могу оставить». - «Сколько твоей маме лет?» - спросил отец Антоний. -«Сто»,- отвечаю я. – «Ты что молишься, чтобы она не умирала?» -«Да, молюсь».-«Перестань уже об этом молиться, отпусти её». -Батюшка всё хотел меня к матушке Антонии устроить.-«Нет, как же я за здоровье матери не буду молиться. Я так не могу».

 

В 2002 году отца Антония (Данилова) назначили наместником Свято-Успенского Аланского мужского монастыря. Он уже три месяца был на этой должности, а мать Акилина всё никак не могла его навестить из-за критического состояния мамы. Однажды отец Антоний сам позвонил ей и велел обязательно приехать на постриг новых сестёр. Мать Акилина ответила, что обязательно приедет, лишь бы мама была жива. Но Господь судил иначе. Мама скончалась 30 июля в возрасте ста двух лет.

-Помню, что в этот день вернулась из храма поздно. Я покормила маму и вдруг она потеряла сознание. Вызвали скорую. Мужчина врач осмотрел её и сказал: «А душенька-то её уже на небесах». В среду и пятницу мама вкушала только просфору и хлеб. Так было столько, сколько я её помню. Стали умолять врача, если это возможно, продлить её время до следующего дня. Чтобы поминали её не в постный день. Я попыталась объяснить, что для мамы это было важно. Доктор оказался чутким человеком. Он столько уколов влил в неё, и поднял давление до 150. «Ну все, до утра доживёт»,- заключил он. Без двадцати четыре утра мама встрепенулась и затихла. Ровно 12 часов она была в таком состоянии. Я не плакала, на душе было мирно. Я всё смотрела на мамино чистое светлое лицо и думала: она никогда никого не осуждала, не смотрела телевизор и очень мало говорила. Её развлечением было переписывание акафистов и житий святых. Вот бы мне так прожить жизнь. Я знаю, что святые отцы учат не верить снам, но иногда они и впрямь бывают для вразумления. На девятый день по смерти мамы вижу себя во сне возле бесланского Варваринского храма. Идёт строем духовенство: архиереи, священники, монахи. А я думаю, чего я стою, я ведь тоже монахиня! И соединилась с духовенством и пошла со всеми вместе.

А 18 августа в этом храме постригали в монахини послушницу Наталью, теперешнюю игуменью Нонну. Батюшка определил матери Акилине быть её восприемницей. Но они обе об этом узнали лишь на постриге.

После пострига. Настоятельница Аланского Богоявленского женского монастыря игуменья Нонна (Багаева) (с иконой) и схимонахиня Марфа (крайняя справа)


-Когда батюшка читал над нами молитву, матушка Нонна очень крепко сжала мою руку. До этого дня мы не были знакомы, и я не знала, что за три недели до пострига матушка перенесла операцию. Позже она говорила, что схватилась за мою руку, как за спасательный круг, такая была слабость. Пострижник должен провести трое суток в храме после пострига. Матушка Нонна читала Псалтирь. Я видела, что ей нелегко и подменяла её. Так и молились всю ночь. И куда только мой сон делся. А утром рано пришёл отец Антонийи, исповедовал новопостриженную, прочитал молитву на снятие клобука, а мне сказал: «Ну вот, молись теперь о матери сорок дней, а потом приходи в наш монастырь».


Сугубо помолившись и взвесив всё ещё раз, она решила: чтобы спасти сына, у которого были духовные проблемы, надо идти в монастырь. Написала ему письмо, что уходит, и что если он захочет её увидеть, то всегда может посетить обитель. И третьего декабря, в канун праздника Введения Пресвятой Богородицы во храм, отправилась на вечернюю службу в Бесланский монастырь.

-Было уже поздно, и я стала думать, где же мне переночевать. У схимонахини Евдокии спрашивала, но у неё места не нашлось. У других тоже - у кого сын, у кого занято. Уже не знала, что мне делать. И вдруг навстречу мне идёт монахиня Феодосия с вопросом: «Мать, ты где ночуешь?» Отвечаю: «Да сама не знаю. Осталась без ночлега. Никто не берет». - «Матушка Нонна сказала, чтобы ты шла с нами». – «Вот тогда я и узнала первых сестёр Аланского монастыря. И хоть все мы спали в одной комнате и некоторые по две на кровати, было очень по-семейному тепло и уютно. Как говорится, в тесноте да не в обиде. На следующий день после службы я объявила батюшке, что пришла насовсем.

Когда я ещё работала в Покровском храме, отец Владимир Михайлов всё хотел от меня услышать, как я люблю Господа. "Батюшка, я всех люблю. Если я не буду любить людей, я Господа никогда не увижу. А быть с Богом - это мое заветное желание. Но разве возможно это без любви?", - отвечала я ему. Вот когда меня постригали в мантию, батюшка пришел за мной и сказал: «Ну, пошли», и я последовала за ним смиренно с полным доверием. Такая радость у меня была внутри, не описать. Было такое чувство, что меня ведут в рай. Я не образованна духовно, но я следовала зову сердца. Понимала, что ведет меня отец духовный в радость и свет. Так же и когда в схиму постригали. Только тут я была окружена сёстрами. Они стояли вокруг меня плотным рядом, закрывая от всех. Заботились обо мне. Я была самая счастливая, всех обнимала, целовала. Со всеми хотелось поделиться этой благодатью. Я не ожидала пострига в схиму и радость моя была нечаянной. Постригал меня, как и в первый раз, отец Антоний. Разница была в том, что после мантийного пострига я всю ночь одна находилась и молилась. А после схимы я была окружена сёстрами и прихожанами. Люди читали Псалтирь, сменяя друг друга, а я слушала и радовалась. Первым в ту ночь стал читать Олег Бекмурзов. Он радовался моему постригу больше всех. Меня окружала большая монастырская семья.

Схимонахиня Марфа с Олегом Бекмурзовым

 

Конечно, у схимника образ жизни меняется. Не зря же говорят, что схимник только телом на земле, а ум и сердце в Горнем Иерусалиме. Но помимо молитв и поста для монаха самое главное дело - любить. Всех. И больше любить тех, кто болен, нуждается в ласковом слове, в участии. Не судить, а понимать, что Господь посылает людям эти болезни для очищения на пути спасения.

Один болящий человек подошёл и просил молитв. Как же мне ему помочь? Смогу ли? Подошла с этим к батюшке. Молитесь, ответил он, раз Господь его к вам направил. Значит и силы даст отмаливать. Почему Господь моему сыну послал духовную болезнь? Это было с измальства. Я тогда не понимала, что надо Бога за всё благодарить. Просто старалась не делать того, что его раздражает, много лет читала Псалтирь по нему. Но исцелился он тогда, когда я пришла в монастырь. Выполнила послушание и Господь сына пощадил. И понимая боль других, я с сочувствием молюсь о духовно болящих людях.

Схимонахиня Николая (Ткач), схимонахиня Марфа (Михайленко) и монахиня Мария (Цалоева)


Однажды болящая молодая женщина, скрюченная как старуха, пришла в монастырский храм. Бес до того её мучил, что она даже не могла подойти к иконам. Во время Херувимской её устами бранные слова выкрикивал. Вдруг мать Акилина подошла к несчастной и дала ей крест.

 

-Ангел подсказал. Сотворила я Иисусову молитву и её же нательный крест ей же в рот и положила. Только после этого бес умолк, а я смогла подвести несчастную к исповеди и причастию. Под священнической епитрахилью бес более над ней власти не имел. И она спокойно исповедовалась и причастилась.

 

О старице Анастасии Владикавказской

-Мама часто рассказывала мне о старице Анастасии Владикавказской. Мои бабушка и дедушка жили на улице Серобабова. Мама была совсем ещё девочкой. Был поминальный день, и бабушка отправила её к блаженной: «Наденька, вон видишь, идёт старица Анастасия, побеги отнеси ей продукты, попроси, чтобы помянула наших усопших». Мама бегом понеслась выполнять послушание. Старица Анастасия перекрестилась, взяла подношение и сказала: «Помянем ваших и наших». Она ходила с палочкой, тяжело опираясь на неё. Мама говорила, что на спине подвижница носила тяжести и всё время шептала молитву.

-Перед войной, она вошла в Ильинскую церковь, достала белую ткань и раскатала её в сторону алтаря, затем быстро свернула. Следом достала красную ткань и с ней поступила так же. Этим, возможно, она предвещала победу коммунистов. Ещё мама рассказывала, что старица всех учила не бояться врага:- «Враг во Владикавказ не войдёт». Ещё говорила, что блаженная ходила и ставила крестики на домах. Это значило, что живущие в них люди получат похоронку. Всё, что она рассказывала о великой подвижнице, я уже не вспомню, память не та, но вот совет старицы лечить простуду скипидарчиком запомнила на всю жизнь . И сейчас применяю.

Постриг

 

Об отце Петре Сухоносове

 

- Моя мама часто ездила к отцу Петру Сухоносову в станицу Слепцовскую в Чечне. Я много от неё слышала хорошего о батюшке и всегда за него молилась. Как -то раз отец Пётр приехал к нам в Покровский храм. Отец Антоний его тепло встретил и стал уговаривать оставаться с нами и служить во Владикавказе. - «Нет, я должен там жить до конца», - ответил отец Пётр.

Такая благодать от него исходила, все бежали под благословение к нему. Как-то одна из наших свечниц предложила мне съездить в Чечню к отцу Петру. И так мне захотелось вновь его увидеть, что я даже забыла взять благословение у батюшки Антония. Время было уже тревожное. Пока ехали очень боялась. Я ведь в монашеском была. Всю дорогу молились. А как приехали, я сразу отцу Петру и говорю: « Батюшка я будто в Иерусалим приехала». А батюшка в ответ: « Что ж, можно и в Иерусалиме побывать и ничего не получить». Комнатка маленькая и в ней ничего нет, очень всё скромно. Печка, столик, кровать металлическая. На печке консервы килька в томате. Вешалка с облачением и табуреточки. И больше ничего. Стала я ему о своих монашеских немощах говорить: «Я, батюшка, на молитвах сплю».

«И я сплю»,- отвечает он кротко.

«Батюшка, я всё время ем»,- продолжаю я.

«И я ем»,- вторит он. Помолчал, а потом неожиданно стал говорить о пережитой первой попытке похищения.

-Очень мне было страшно, когда меня схватили, ногу подвернули, больно, страшно. Машина рванула, а потом резко остановилась и меня как мешок выбросили на тротуар». Сердце сжалось от боли. Об очень разном мы тогда скорбели…

-На столике стопки записок лежали. Всё аккуратно разложено. И мои записки легли на этот же стол. Утром отец Пётр мне говорит: «Ты приезжай ко мне на службу почаще». - «Я бы приехала даже насовсем, но я ведь уже на послушании». - « А кто твой духовный отец?» - спросил батюшка.- «Отец Антоний»,- отвечаю я. Вошла женщина, прислуживающая при храме: «Батюшка, за Вами приехали, хотят Вас к военным везти. Не езжайте, Вы же знаете, что грозятся вас похитить». А он ей: - «Что же мне делать? По дороге схватят, кричи не кричи. Если тут захотят схватить, то тут хоть люди помогут». Я уехала, а через неделю его похитили. Мученик.


Друзья, в Аланском Богоявленском женском монастыре строится соборный храм.

Поддержите нас - сделайте пожертвование любым из удобных вам способов:

Банковской картой
или Яндекс.Деньгами

Через
WebMoney

Банковским
переводом

best Running shoes brandjordan Release Dates